Франциск Скорина и Res Moscovitana: польские, английские и французские источники о «книжном инциденте» в Московии

Заглавная страница Инструкции Сигизмунда II Августа В. Крыскому от 21/02/1553 (Instruƈtio legati ad cuius præscriptum Gene- | rosus Albertus Kriski Orator Regius, ad | Julium iii Pontificem Maximim in re Mosco- | uitana Orationem habuit. AGAD, Libri legationum, 14, f. 234v)

Краткая версия статьи опубликована: Шутова О.М «Res Moscovitana» и печать: об источниках польских, английских и французских о возможном путешествии Франциска Скорины. // Современные проблемы книжной культуры: основные тенденции и перспективы развития: материалы XIV Белорусско-Российского научного семинара-конференции «Современные проблемы книжной культуры: Основные тенденции и перспективы развития: Памяти члена-корреспондента РАН В.И. Васильева» (Москва, 24-25 ноября 2021 г.). Сост.: Л.А. Авгуль, Н.В. Вдовина. Минск: Центральная научная библиотека Н АН Беларуси; Москва: ФГБУ науки Научный и издательский центр «Наука» РАН, 2021. С. 523-533.

В этой статье мы хотели бы привлечь внимание к документам, которые практически выпали[1] из поля зрения современных исследователей биографии Франциска Скорины в силу того, что они были созданы после смерти издателя[2]. Между тем эти источники могут иметь серьезный потенциал, чтобы пролить свет на его деятельность ещё при жизни.

В качестве нашего первого примера возьмем свидетельство французского космографа Андре Тэве (André Thevet, 1516 – 1590) из сочинения «Les vrais povrtraits et vies des hommes illustres», которое было создано в 1584 г. и, казалось бы, является нерелевантным по отношению к Ф. Скорине, т. к. повествует о событии, происшедшем, по мнению Тэве, в 1560 г.[3]

Иллюстрация 1. Первые страницы Главы 56, посвящённой Василию III. Thevet André. Des vrais povrtraits et vies des hommes illustres grecz, latins et payens en 8 vol. Vol. 2. Paris : I. Kervert et G. Chaudière, 1584. F. 389, 389r. Bibliothèque nationale de France.

Фрагменты Главы 56, посвящённой Василию III. Thevet André. Des vrais povrtraits et vies des hommes illustres grecz, latins et payens en 8 vol. Vol. 2. Paris : I. Kervert et G. Chaudière, 1584. F. 389r

Приведем интересующий нас отрывок полностью.

Par ce qu’en ma Coſmographie i’eſtime auoir aſſés plantureuſement deſcrit ce qui appartient à la ſource, mœurs & gouuernement des Moſcouites, ie paſſeray par deſſus le diſcours qu’on pourroit requerir de moy ſur ce ſujet : ſeulement ſ’il y a quelque choſe digne de remarquer, me contenteray ie d’en toucher icy autant que me le pourra permettre la ſuyte de ceſte hiſtoire, ſans m’arreſter ſoit aux anciennetés du gouuernement de ce pays, ſoit au progrés & diuers ſuccés des affaires de l’eſtat Moſcouite: non que ie vueille oublier ce, qui eſt à obſeruer touchant quelques ſingularités, que i’auoye coulées en ma Coſmographie, qui pourront ſeruir à l’illuſtration de ceſte hiſtoire. Entre autres i’ay apprins en l’année mil cinq cens ſoixante ſeize, d’vn Sieur Anglois, qui auoit demouré Ambaſſadeur ſept ans entiers au pays de Moſcouie, que les habitants naturels de ces contrées là ſont les hommes les plus cruels enuers leurs ennemis, dõt on puiſſe faire eſtat. Ce n’eſt pas qu’ils ſ’acharnent ſur leurs captifs, pour les deuorer, mais ils les font paſſer ſouz la rigueur de la Loy Machiauelique, qui porte que iamais ne mord l’ennemy mort. Quant aux femmes, filles & ieunes enfans ils les vendent & eſchangent à certains marchans Turcs ou Tartares, & en font, quoy qu’ils ſoyent Chreſtiens vn traffic fort commun entre eux. Quant à l’Imprimerie, ils n’en ont eu l’vſage, que depuis l’an mil cinq cens ſoixante, qu’elle leur fut defcouuerte par vn Marchand Ruſſien, qui fit emploiƈte des Charaƈteres, dont ils ont par apres mis en lumiere de fort beaux liures. Toutes-fois, comme ils ſont ſcrupuleux & font des difficultés, où n’y a aucune apparence, à l’exemple de leurs ſeƈtateurs Grecs aucuns d’entre eux par ſubtiles rufes & perſonnes interpoſées trouuerent moyen de faire bruſler leurs charaƈteres, de peur qu’ils auoient que l’Impreſſion n’apportaſt quelque changement ou brouillis en leur opinion & religion, & ſi pour cela n’en fut faite aucune recerche ou pourſuyte par le Prince ou ſes ſujets. Faut bien qu’ils honorent & reuerent grandement leur religion, d’auoir tout en vn coup laiſſé perdre vn ſi précieux & excellent ioyau, ſeulement pour la conception dont ils ſ’embeguinerent, que ceſte clarté pourroit deſcouurir quelque choſe qui auec le temps terniroit & eſblouiroit le luſlre de ceſte religion Monachale Baſilienne: Car des quatre Mendians & autres, qui ont cours parmy la Chreſtienité Latine n’en y a aucune nouuelle entre les Moſcouites, non plus que parmy leſ Grecs, Armeniens, Neſtoriens, Abyſſins, Georgiens, Iacobids, Mingrelyens, Syriens & autres Chreſtiens Leuantins. Quant à l’Oraſion Dominicale en leur idiome, elle n’eſt aucunement differente d’auec celle qui eſt approuuée par tous les Chreſliens Latins [4].

Перевод:

Поскольку я считаю, что в своей Космографии я достаточно обширно описал всё то, что касается истоков, нравов и управления у Московитов, я пропущу то, что можно было бы ещё сказать по поводу: только, если существует нечто действительно достойное, чтобы его отметить, я ограничусь тем, что коснусь его в данной работе, насколько мне позволит продолжение этой истории, не останавливаясь уже ни на прошлом управлении Московии, ни на прогрессе и различных успешных делах этого государства; при этом я не хочу забыть о некоторых особенностях, которые, признаюсь, упустил в своей Космографии и которые могут служить иллюстрацией к этому сюжету.

Между прочим, я узнал в 1576 году, от одного Английского Сэра, который жил в качестве Посла целых 7 лет в Московии, о том, что жители натуральные этой страны, о которых мы рассказываем, являются людьми самыми жестокими к своим врагам, насколько это только можно себе представить. Это не означает, что они набрасываются на своих пленных, чтобы их пожирать, но они их подчиняют строгости макиавелливского закона о том, что мёртвый враг никогда не кусает. Что же касается женщин, девушек и маленьких детей, то они их продают и обменивают некоторым турецким или татарским торговцам, создавая таким образом, несмотря на то, что являются христианами, достаточно обычный торговый трафик.

Что же касается Книгопечатания, то они его не имели аж до 1560 года, когда его для них открыл некий Русский (Рутенский. – О. Ш.) купец, который сделал Шрифты, при помощи которых потом они выпустили в свет весьма красивые книги. Тем не менее, поскольку они щепетильны (скрупулёзны. – О. Ш.) и создают трудности там, где их вовсе нет, по примеру своих сектантов Греков, некоторые среди них посредством тонких хитростей и связей нашли способ сжечь эти шрифты, боясь, что Книгопечатание принесёт какие-нибудь перемены и смешение в их взгляды и религию, и именно поэтому не было проведено никакого следствия и наказания со стороны Князя или его подчинённых. Надо же, как сильно они почитают и благоговеют над своей религией, чтобы в один момент потерять такое драгоценное и прекрасное сокровище, всего лишь из-за концепции, к которой они тяготеют, что такой свет (книгопечатание. – О. Ш.) может открыть что-то, что со временем даст поблекнуть или затмит блеск этой монашеской религии базилианцев (Тэве имеет в виду религию монахов в широком смысле византийского обряда. – О. Ш.). Ведь «четыре нищих» (распространённая в это время в Европе притча-сказка о четырёх нищих, вознаграждённых четырьмя дарами – грецкими орехами / фундуком, фигами, миндалем и изюмом, символизирующая четыре монашеских ордена – августинцев, францисканцев, кармелитов и доминиканцев. – О. Ш.), которые распространены среди латинского христианства, не имеют никакого распространения среди Московитов, а также среди Греков, Армян, Несторианцев, Абиссинов, Грузин, Якобидов, Мингрелийцев, Сирийцев и других Левантийских Христиан. Что же касается Молитвы Господней ( «Отче наш». – О. Ш.) на их языке, то она совершенно не отличается от той, которая принята всеми Латинскими Христианами.

Мы уже показывали[5], что если рассмотреть это свидетельство в его целостности, то выясняются следующие факты: информатором А. Тэве был английский дипломат сэр Томас Рэндольф (Thomas Randolph (1523–1590), единственный из английских послов отвечающий критериям поисков, извлеченных из текста Тэве. При этом Андре Тэве ошибается с датами: указывая на 1576 год как год знакомства с «Английским Сэром», т. е. Т. Рэндольфом в Париже (а Рэндольф действительно выполнял специальную миссию посольства во Франции в 1573 и 1576 гг.), Тэве говорит, что тот был в течение 7 лет послом в Москве, в то время как на самом деле это посольство состоялось в 1568–1569 гг. – 7 лет назад (от 1576 г.).

Практически идентичный рассказ мы встречаем во втором, ещё более позднем источнике – трактате Джайлса Флетчера (Giles Fletcher, the Elder, 1548 – 1611) «О государстве Русском» («Of the Rvsse Common Wealth. Or, Maner of gouernement of the Ruſſe emperour, (commonly called the Emperour of Moskouia) with the manners, and faſhions of the people of that countrey». London: T. D. for Thomas Charde, 1591).

Иллюстрация 2. Титульный лист «О государстве Русском» Дж. Флетчера («Of the Rvsse Common Wealth. Or, Maner of gouernement of the Ruſſe emperour, (commonly called the Emperour of Moskouia) with the manners, and faſhions of the people of that countrey». London: T. D. for Thomas Charde, 1591). Yale University Library, Beinecke Rare Book and Manuscript Library

О факте сжигания печатни Флетчер, очевидно, узнал не «на месте», в Москве (непосредственные контакты английского посольства с «внешним миром» не приветствовались, да и сам факт был нелицеприятным), но эту информацию ему передал ранее Рэндольф, который близко его знал, некоторое время был его непосредственным начальником и даже рекомендовал его для дипломатической миссии в Москву (1588–1589 гг)[6]. Такая передача информации была не случайной – будущие участники экспедиций тщательно готовились еще в Англии[7], а сам факт сжигания книг был экстраординарным и поэтому заслуживающим интереса.

Каким же образом это свидетельство попало в дискурсивное пространство англичан, готовившихся к путешествию в Московию?

Ответ на этот вопрос мы находим в нашем третьем источнике, также известном в скориноведении. Именно им заканчивается современная Хрестоматия, приводящая документы, непосредственно связанные со Скориной: Инструкция от 21 февраля 1553 г. польского короля Сигизмунда II Августа своему послу Войцеху Крыскому, отправленного к Святому престолу.

На самом деле история начинается в конце ноября – начале декабря 1552 г. с рекомендательного письма Сигизмунда Августа, выданного Войцеху Крыскому для его дипломатической миссии в Рим вместе с инструкцией, датированной ещё июнем 1552 г. (как мы увидим далее, подвергшейся позднее многократным модификациям)[8].

Войцеху Крыскому (Wojciech / Albertus / Kryski / Crisski / Krisski) было всего 22 года, когда король выбрал его, провёвшего свою юность в Италии и получившего блестящее образование в Болонье и Падуе[9] для этой миссии, которая по мере развития событий, оказывалась все более важной и деликатной. Первоначально речь шла о «de religione» и «de annatis» (налоги в Camera Apostolica), но к началу 1553 г. миссия Крыского приобрела новое измерение и масштаб.

Случилось это по причине известных претензий Ивана IV на все русские земли и на королевский титул и сопутствующими интригами, поддержанных Карлом V Габсбургом перед папским престолом в обмен на обещанный московским царем союз против турок и даже обращение в католичество. Эти политические манипуляции до некоторого времени держались в тайне от польской дипломатии, хотя уже в начале 1550 г. Карл V начал ходатайствовать о признании королевского титула Ивана Грозного Папой Римским. Тем не менее, Юлий III решил дал знать об этой ситуации польскому королю, и 17 ноября 1552 г. кардинал вицепротектор польский Бернардино Маффеи (Bernardin Maffei, 1514 – 1553) отправил соответствующее письмо Сигизмунду Августу через польского агента в Риме Адама Конарского (Adam Konarski, 1526 – 1574). Это письмо король получил лишь 14 января 1553 г., когда В. Крыски был уже в пути с миссией «de religione» и «de annatis». Королевский ответ, вдохновленный Николаем Радзивиллом Чёрным (Mikołaj Krzysztof Radziwiłł Czarny, 1515 – 1565), предполагал выдвинуть московскому властителю такие «kondycyje», которые он «sam abo nie przyzwolel, abo jego przyzwolenie w jego ziemi aut magnam seditionem, aut ab eo defectionem przynieść moglo»[10]. Сначала планировалось послать с этими «кондициями» самого Николая Радзивилла Черного, но затем было принято решение всё оформить через уже отправившегося в Рим В. Крыского.

Таким образом, 18 февраля 1553 г., специальный королевский посланник последовал за Крыским с уже новой инструкцией для него, в которой король приказывал деликатно уладить религиозные дела и вопрос об аннатах и поблагодарить Папу и кардинала Маффеи за то, что проинформировали его. Кроме того, В. Крыскому следовало довести до Папы мысль о том, что на самом деле Иван IV не имеет никаких интенций в отношении католической религии, а только преследует политическую выгоду, пытаясь втянуть Рим в орбиту своей антипольской политики[11].

Иллюстрация 3. Заглавная страница Инструкции Сигизмунда II Августа Войцеху Крыскому от 18/02/1553 (Instructio legati ad cuius præscriptum | generosus Albertus Krisski Orator | Regius ad Julium III Pontificem | Maximum in re Moscovitana oratio | nem habuit. AGAD, 15. F. 106v).

Вторая часть этой Инструкции (Altera pars Instructionis ad Ro— | manum Pontificem) была еще более радикальной и предлагала, что если, несмотря ни на что, Папа примет решение короновать Ивана IV, то условием для этого должна быть полная латинизация, введение в его землях institutis et doctrinae Римской церкви, т. е. католических обрядов и церковной иерархии. Но и в этих суровых условиях Крыский должен был убедить Рим, что официальным титулом Ивана не должен быть «Russiae rex, sed Moschviae, maiorum enim nostrorum Russiam semper fuisse»[12]. Примечательно, что в приложенном к Инструкции письме Сигизмунд Август просил Крыского действовать не только официально, но и приватно, и приложить все усилия, чтобы Святой престол не давал Ивану никаких обещаний.

Иллюстрация 4. Заглавная страница второй части Инструкции Сигизмунда II Августа Войцеху Крыскому от 18/02/1553 (Altera pars Instructionis ad Ro— | manum Pontificem. AGAD, Libri legationum, 15, f. 115v)

И все же в итоге король решил не предлагать никаких «кондиций» для коронации Ивана Грозного, поскольку понимал, что есть опасность того, что тот примет их без какого-либо реального намерения выполнять. В результате появляется тот самый, исторически важный для нас документ – Instruƈtio legati ad cuius præscriptum Gene— | rosus Albertus Kriski Orator Regius, ad | Julium iii Pontificem Maximim in re Mosco— | uitana Orationem habuit от 21/02/1553[13], – с которым Сигизмунд Август высылает очередного гонца с новыми установками, в которых король приказывает, чтобы В. Крыски не ждал инструкций, о чём говорилось в предыдущем письме, а вместо этого выступил с протестом publice et sollemnitor, в соответствии с формулировкой (Protestatio in re Moscovitica), которую вёз гонец[14]. Помимо этой весьма суровой формулировки, где говорилось, что коронация Ивана была бы оскорблением для Польши и угрозой для религиозного послушания Риму поляков, в самой Инструкции в качестве одного из аргументов против химерной идеи союза с московским владыкой и появляется история о сжигании книг lingua Russica imprimi в Москве, привезенных туда ещё во время правления отца Сигизмунда II Авгуса – Сигизмунда I – его подданным.

Иллюстрация 5. Заглавная страница Инструкции Сигизмунда II Августа В. Крыскому от 21/02/1553 (Instruƈtio legati ad cuius præscriptum Gene— | rosus Albertus Kriski Orator Regius, ad | Julium iii Pontificem Maximim in re Mosco— | uitana Orationem habuit. AGAD, Libri legationum, 14, f. 234v).

Этот документ Крыски получил в Риме в первой половине марта 1553 г.[15] и, по всей видимости, весьма успешно выполнил поручения своего короля. Он покинул Рим 8 мая 1553 г.[16], и уже 12 января 1554 г. за успех своей миссии получил Добрыньское староство.

Перед Войцехом Крыским, которого сам король характеризует как «excultus primum ingenio, et moribus, liberibus artibus apud nationes exteras»[17], открываются широкие перспективы для дипломатического поприща – и в скором времени, 1 марта 1555 г., Сигизмунд Август пишет, что отправляет своего секретаря ко двору Марии Тюдор, недавно взошедшей на английский престол. Одновременно польский король дает Крыскому инструкции[18], в соответствии с которыми тот должен был наладить хорошие отношения с королевой Англии и ее новоиспеченным супругом Филиппом (брак состоялся 25/07/1554), тогда ещё королем Неаполя, сыном Карла V Габсбурга. Король инструктировал посла, чтобы тот вёл себя так, как будто не знает формулировки завещания Эдварда VI, и обстоятельств, из-за которых оно было составлено (противоборство протестантов и католиков), и демонстрировал отношение к Марии Тюдор как естественной наследнице английской короны, равно как и к Филиппу, королю Англии jure uxoris (в скором будущем Филиппу II Испанскому)[19].

При этом официальные поздравления со свадьбой, заверения в братской любви, выражение радости по поводу объединения «magna parti Europæ» и слияния с «domum Austriaram»[20] были далеко не единственными задачами миссии Крыского. В обострившейся политической обстановке Сигизмунд Август желал заручиться с Англией союзническими отношениями, главным образом, против Турции[21] и Московии[22].

Иллюстрация 6. Инструкция Сигизмунда Августа В. Крыскому от 13/03/1555 (Instructio ad cuius præscriptum | Magnificus Albertus Kriski, | Præfectus Dobrzinensis et Se-| cretarius noster, cum Serenissimo | domino Anglia Rega, nostro | nomine acturus sit, AGAD, Libri legationum, 15. F. 358, F. 359r.

Инструкция Сигизмунда Августа В. Крыскому 1555. F. 358r

Инструкция Сигизмунда Августа В. Крыскому 1555. F. 359v

Король сетовал на переговоры Ливонского ордена с Москвой, по условиям которых вновь открывался свободный путь стратегическим товарам и мастерам из Европы в Россию. Как гласил Договор новгородских наместников с ливонским магистром: «А служилых людей и всяких мастеров всяких земель, отколе хто ни поедет, пропущати в благовернаго царя рускаго державу без всякого задержанья»[23]. Проблемы, связанные с судоходством и транспортировкой в Московию зарубежных товаров, беспокоили Сигизмунда Августа не случайно. Напомним, первая экспедиция, предпринятая сэром Хью Уиллоуби (Hugh Willoughby, 1544 –1554) и Ричардом Чэнслором (Richard Chancellor, ок. 1521 – 1556) в поисках северо-восточного пути в Индию и Китай, в 1553 г. открыла возможность для создания Московской компании (Muscovy Company) в Лондоне. Роль Крыского состояла в том, чтобы донести до Марии Тюдор и Филиппа негативный эффект от этой торговли для Польши. В скобках заметим, что торговля Англии с Москвой оставалась на повестке дня ещё довольно долгое время. Так, Сигизмунд II Август в своём письме от 6/12/1559[24] уже королеве Елизавете I по поводу своей обеспокоенности поставками в Россию товаров, но также и оружия, до этого не известных, и мастеров, и искусств («wares but also weapons heeretofore unknowen to him, and artificers & arts be brought unto him»)^[25] и называет эти поставки «опасностью не только для наших обеих сторон, но также открытым уничтожением всех христиан и свободных народов» («danger not onely to our parts, but also to the open destruction of all Christians and liberall nations»)^[26]. При этом Сигизмунд Август подчёркивает важную для него деталь о том, что московский царь «груб в искусствах» («he was rude of arts, and ignorant of policies»)^[27], имея ввиду, возможно, и книгоиздание, поскольку далее восклицает: «Если это судоходство к Нарве (О. Ш.: взята русскими в 1555 г.) будет продолжаться, то что останется для него неизвестным?» «If so be that this navigation to the Narve continue, what shall be unknowen to him?»^[28].

Миссия Крыского в Англии продолжалась несколько месяцев и была весьма успешной. При английском дворе, молодость и широта познаний «сверхизысканного и сверхобразованного» (homo perurbanus et pereruditus)[29] ренессансного интеллектуала Крыского принесли ему большую славу, он получил имя «magnificus». Параллельно с дипломатическими заданиями, В. Крыский занимался традиционным для эрудитов-гуманистов делом: поисками древних манускриптов. Так, он разыскал ценные тексты первых книг De re publica Цицерона, которые впоследствии были у него украдены в дороге[30]. Несмотря на свою преждевременную смерть (В. Крыски умер в возрасте 32 лет, и его друг Ян Кохановский посвятил этому событию две эпитафии), он оставил серьёзный след в польском интеллектуальном пространстве.

Не случайно в польской адаптации-переводе известнейшего в этот период произведения Бальтазаро Кастильоне (Baldassarre, Baldassar, Baldesar Castiglione, 1478 – 1529) «Il libro del Cortegiano» (1528) его автор, Лукаш Горницкий (Łukasz Górnicki, 1527-1603), «Dworzanin Łukasza Górnickiego polski», уже после смерти Крыского (действие, как и у Б. Кастильоне, происходит в прошлом), сделал В. Крыского главным протагонистом диалогов[31]. Среди девяти персонажей этого произведения В. Крыский характеризуется наивысшими качествами: «Природа наделила его всем: красотой, острым умом, великими познаниями, … которые использовались на службе в посольствах к папам, к императорам и королям, неся величие и достоинства Короны» («Używała ich Rzeczpospolita do legacyj, w których na sejmach wolności polskiej, a u Papieżów, u Cesarzów, i Królów majestatu i dostojeństwa Korony tej strzedz umieli…»[32].

Иллюстрация 7. Титульный лист Górnicki Ł. Dworzanin Łukasza Górnickiego polski. W Krakowie: drukował M. Wirzbięta 1566. Biblioteka Narodowa

В качестве «материального» результата своей миссии в Англии В. Крыский привёз Сигизмунду Августу письма-заверения о доброй воле от Филиппа и Марии. Представляет собой особый интерес тот факт, что в Лондоне Крыский также встречался с английским кардиналом Поулем (Reginald Pole, 1500 – 1558), от которого он привез своему королю письмо, датированное 12 июлем 1555 г. Кардинал, после долгого изгнания, прибыл в Англию в конце 1554 г. с идеями контрреформации, воспользовавшись восшествием на королевский престол католички Марии Тюдор. В своих приватных беседах, о которых говорил Сигизмунд Август, Крыский, очевидно, убеждая в конформизме Москвы, использовал и те доводы, которые ему уже были известны по первому посольству в Рим – о сжигании книг в Московии. Именно таким образом эта информация становится известной для английских путешественников, собиравших все возможные сведения при подготовке к миссиям в Москву[33].

Любопытным представляется и тот факт, что кардинала Поуля по его прибытию в Англию в 1554 г. лично встречал известный придворный чиновник, чья карьера увидит свой стремительный взлёт уже через несколько лет, по восшествии на английский престол Елизаветы I, – Уильям Сесил (William Cecil, 1520 – 1598). Более того, именно Уильям Сесил сопровождал кардинала Поуля в его поездке в Кале в 1555 г. Самое примечательное в этом то, что именно Уильям Сесил, госсекретарь, а затем Лорд Казначей и правая рука королевы Елизаветы был непосредственным начальником уже знакомого нам Томаса Рэндольфа, который станет позднее рекомендателем Дж. Флетчера.

Иллюстрация 8. Уильям Сесил, 1-й барон Бёрли (William Cecil, 1st Baron Burghley, 1572 – 1598). Источник: https://en.wikipedia.org/wiki/William_Cecil,_1st_Baron_Burghley#/media/File:William_Cecil,_1st_Baron_Burghley_from_NPG_(2).jpg

Так исторический анекдот о «книжном инциденте» в Москве при Сигизмунде I, приведенный его сыном Сигизмундом Августом в Инструкции от 1553 г. Крыскому для дипломатической миссии в Рим, переходит в обиход английских послов Т. Рэндольфа и Дж. Флетчера, а также становится эпизодом, достойным отдельного рассказа, у французского космографа Андре Тэве, подчёркивавшего, что в своих «Des vrais povrtraits» он приводит только те факты о Московии, которые он не упомянул в «Cosmographie», причем лишь те, которые представляются ему особенно важными («ſeulement ſ’il y a quelque choſe digne de remarquer»[34].

Сам факт сжигания книг (и шрифтов) был очевидно показательным в то время, когда наличие у народа книжной культуры было критерием его «цивилизованности». Подтверждение этому мы находим в истории публикации Дж. Флетчером своей работы «О государстве Русском» («Of the Rvsse Common Wealth»). Его рукопись, которую он посвятил королеве Елизавете, была готова уже в 1589 г. По приезде в Англию в сентябре 1589 г. он встретился с уже знакомым нам Лордом Казначеем Уильямом Сесилем, который занимался международно-торговыми делами, о чём имеется письменное свидетельство самого лорда Сесиля[35].

Тем не менее, знаменитый Ричард Хэклюйт, готовивший свое издание об английских достижениях «The Principall Navigations» в 1589 г., проявляет осторожность и не публикует манускрипт Флетчера по причине слишком большого количества критической информации о Московии (хотя свой трактат Флетчер вовсе не направлял против Московии, но задумал его как предостережение от тирании). Не дождавшись публикации Хэклюйта, через два года после своего возвращения из посольской миссии в Москву, Дж. Флетчер самостоятельно публикует свой труд в Лондоне (1591).

Вскоре выяснилось, что Ричард Хэклюйт, избегая издания манускрипта, проявлял осторожность не случайно. Сразу вслед за флетчеровской публикацией, в 1591 г., инвесторы Московской компании, настороженные чересчур негативным имиджем России в его книге и возможными санкциями со стороны Москвы, высказали многочисленные «неудовольственные замечания». Официальным поводом к запрещению труда Флетчера стало коллективное письмо от английских торговцев – пайщиков Московской компании сэру лорду Сесилю с обоснованием и требованием запретить печатание Флетчера[36].

Книга была запрещена и её экземпляры отозваны. Несмотря на это, Ричард Хэклюйт берёт на себя смелость и публикует текст Флетчера во втором издании своих «The Principal Navigations» 1598 г., но в цензурированном виде[37]. При этом под цензуру попадает… именно этот, самый интересный для нас, отрывок – о книгопечатании и сожжении книг^[38], очевидно как самый «одиозный» с точки зрения Хэклюйта, поскольку свидетельствовал об отказе русского духовенства от прогресса, которое, как говорил иными словами А. Тэве, «позволило внезапно потерять такое драгоценное и прекрасное сокровище («d’auoir tout en vn coup laiſſé perdre vn ſi precieux & excellent ioyau»)[39].

Таким образом, выстраивается логическая цепочка имён и событий, способствовавших передаче известного сюжета о сжигании книг / шрифтов в Москве:

Инструкция Сигизмунда Августа 21/02/1553 Войцеху Крыскому в связи с миссией последнего в Рим;
Поездка В. Крыского в Лондон в 1555 г. и встреча с кардиналом Поулем, (возможная) его встреча с Уильямом Сесилем;
Усвоение информации Томасом Рэндольфом при подготовке его посольства в Москву в 1568–1569 гг.;
Пребывание Т. Рэндольфа в Париже в 1576 г. и передача информации Андре Тэве;
Включение этого рассказа А. Тэве в его повествование о Московии во «Des vrais povrtraits», причём в главу, посвящённую Василию III, что косвенно подтверждает более раннюю датировку этого события;
Вовлечение в историю Джайлса Флетчера, друга и подчинённого Т. Рэндольфа, при организации его московской дипломатической миссии в 1588–1589 гг. и публикация им трактата «О государстве Русском» («Of the Rvsse Common Wealth»), в котором он, вновь акцентируем, говорит о том, что те события произошли «some yeres past in the other Emperors time», т.е. не при Фёдоре, а при Иване Грозном или Василии III)».

Эта последовательность возвращает нас к первоисточнику (Инструкция 21/02/1553) и отодвигает датировку случая со сжиганием шрифтов/книг к годам правления Сигизмунда I, таким образом, делая возможным путешествие Франциска Скорины (или его сподвижника) в Москву в 1530-е гг.

[1] Так, недавняя фундаментальная хрестоматия «Францыск Скарына ў дакументах і сведчаннях» (Уклад. А. А. Жлутка. Мiнск: Беларуская навука, 2020) останавливается на 1553 г. (Инструкция 21/02/1553 Войцеху Крыскому, выданная Сигизмундом II Августом с целью миссии в Папе Римскому Юлию III), приводя затем документы, связанные с потомками Скорины.

[2] Чешский исследователь И. Лемешкин убедительно показал, что Франциск Скорина умер в конце 1551 или в начале 1552 г. См.: Лемешкин И. Франциск Скорина и Прага 1541 г. // Неман. Ежемесячный литературно-художественный и общественно-политический журнал. № 8 – август, 2017. С. 128-149.

[3] До недавнего времени в белорусской историографии была распространена ошибочная идентификация этого отрывка как взятого из другого труда Тэве – La Cosmographie universelle. Paris: G. Chaudier, 1575. В 1584 г. Андре Тэве издал «Les vrais portraits de hommes illustres» («Истинные портреты известных людей») в 8 томах. Именно в этом произведении, в главе, посвящённой московскому царю Василию, Тэве приводит сюжет о сожжении в Москве «русских шрифтов». Путаница произошла тогда, когда в 1858 г. князь О. Голицын издал в Париже книгу под названием «Cosmographie Moscovite par André Thevet, recueillié et publiée par le prince Augustin Galitzin». Книга представляла собой компиляцию отрывков из «Cosmographie universelle» 1575 г., касающихся рутенских, литовских и московских земель. Единственная глава, которую Голицын добавил в свою публикацию, помимо «Универсальной космографии», взята из другого труда А. Тэве, а именно, из «Истинных портретов знаменитых людей» 1584 г.

[4] Thevet, André. Des vrais povrtraits et vies des hommes illustres grecz, latins et payens en 8 vol. Vol. 2. Paris : I. Kervert et G. Chaudière, 1584, F. 389 et F. 389 verso.

[5] Шутова О. М. «Уликовая» парадигма в историографии: новые возможности // Франциск Скорина: личность, деятельность, современные образы. Ред. А. Груша. Минск: Национальная академия наук Беларуси, изд. «Белорусская наука», 2017. С.74-102.

[6] Шутова О. М. «Уликовая» парадигма в историографии. С.74-102.

[7] Так, уже в начале 1550-х гг., когда было задумано путешествие на северо-восток Европы, через Арктику, с целью открытия пути в Китай, предприниматель и книгоиздатель Ричард Иден собирает и публикует письменные свидетельства, которые могли бы помочь в предстоящем вояже. Опубликованы они позже, в компиляции «Декады Нового Света», основанной на латинском тексте Пьетро Мартире д’Ангьера (The decades of the newe worlde or west India conteynyng the nauigations and conquestes of the Spanyardes, with the particular description of the moste ryche and large landes and ilandes lately founde in the west ocean perteynyng to the inheritaunce of the kinges of Spayne. … Wrytten in the Latine tounge by Peter Martyr of Angleria, and translated into Englysshe by Rycharde Eden Londini: In ædibus Guilhelmi Powell, 1555), однако собирал их Р. Иден раньше. Помимо текстов П. Мартире д’Ангьера, Иден включает в это издание выдержки описаний Московии Дж. Гастальди, С. Герберштейна, С. Мюнстера, а также Иоганна Фабера и Паоло Джиовио.

[8] Wojtyska H. D. Papiestwo-Polska 1548-1563. Lublin, l977. S. 342-345.

[9] Францыск Скарына ў дакументах і сведчаннях / Нац. акад. навук Беларусi, Iн-т гiсторы; уклад, А. А. Жлутка. Мiнск: Беларуская навука, 2020. С. 357; Maciejewska Wanda. Wojciech Kryski: sekretarz kancelarji królewskiej Zygmunta Augusta // Księga ku czci Oskara Haleckiego wydana w XXV-lecie Jego pracy naukowej, Warszawa: Nakł. uczniów, 1935, s. 143-145

[10] Zygmunt August do Mikołaja Radziwilla Czarnego 24 Styczeńia 1553 // Listy oryginalne Zygmunta Augusta do Mikołaja Radziwiłła Czarnego, wojewody wileńskiego, marszałka i kanclerza W. X. L., Xięcia na Ołyce i Nieświeżu; Brzeskiego, Szawelskiego, Kowieńskiego i Boryssowskiego etc. starosty: Tudzież niektóre jego listy do Mikołaja Radziwiłła wojewody Trockiego, Beaty Xiężnej Ostrogskiej, Mikołaja Krzystofa Radziwiłła […]. Wilno: Druk. T. Glücksberga, 1842, S. 38.

[11] Instructio legati ad cuius præscriptum | generosus Albertus Krisski Orator | Regius ad Julium III Pontificem | Maximum in re Moscovitana oratio | nem habuit. Archiwum Główne Akt Dawnych, Libri legationum, 15. F. 106v-115r.

[12] Altera pars Instructionis ad Ro- | Pontificem, AGAD, Libri legationum, 15. F. 115v-119r.

[13] Instruƈtio legati ad cuius præscriptum Gene- | rosus Albertus Kriski Orator Regius, ad | Julium iii Pontificem Maximim in re Mosco- | uitana Orationem habuit от 21/02/1553. AGAD, Libri legationum, 14. F. 234v – 239v.

[14] Protestatio in re Moscovitica, AGAD, Libri legationum, 15. F. 119r-120v.

[15] Wojtyska H. D. Papiestwo-Polska 1548-1563, S. 345.

[16] Wojtyska H. D. Papiestwo-Polska 1548-1563, S. 347.

[17] AGAD, 84, f. 392r. Цит. по: Maciejewska W. Wojciech Kryski: sekretarz kancelarji królewskiej Zygmunta Augusta. S. 148.

[19] AGAD, Libri legationum, 15, Instructio, secundum quam | Legatus Serenissimi Poloniæ | Regis ad Serenissimum An- | gliæ Regem, orationem | suam instituet, f. 356-356v

[23] Договор новгородских наместников с ливонским магистром, 24 июня 1554 г. РГАДА. Ф. 64. Оп. 2. Д. 11. Л. 9v. Цит. по: Попов В. Е., Филюшкин А. И. Русско-ливонские договоры 1554 г. Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2010. № 1 (7). Январь – Июнь. С. 109-130.

[24] Hakluyt R. The principal navigations, voyages, traffiques and discoveries of the English nation. London: G. Bishop and R. Newberie, 1589; Здесь цитируется по 3-му изданию: Glasgow: J. MacLehose & Sons for the Hakluyt Society, in 12 volumes, 1903–1905, vol 2, р. 102-107.

[25] Hakluyt, Navigations. P. 486:

[26] Ibid.

[27] Ibid.

[28] Ibid.

[29] Burke P. The Fortunes of the Courtier: The European Reception of Castiglione’s Cortegiano. 1^st ed.: London: Polity Press, 1995. Cambridge, 2007; Damiani E. Recensisce l’editione a cura di Pollak di Górnicki // Giornale storico della letteratura italiania. 1929. Vol 93. P. 156-164.

[30] Maciejewska W. Wojciech Kryski: sekretarz kancelarji królewskiej Zygmunta Augusta. S. 156.

[31] Górnicki Ł. Dworzanin Łukasza Górnickiego polski. W Krakowie: drukował M. Wirzbięta 1566.

[32] Górnicki Ł. Dworzanin Łukasza Górnickiego polski. Dd8r – Dd8v.

[33] Mund, S. The discovery of Muscovite Russia in Tudor England / S. Mund // Revue belge de philologie et d’histoire, 2008. T. 86. P.. 352-358.

[34] Thevet André. Des vrais povrtraits et vies des hommes illustres grecz, latins et payens en 8 vol. Vol. 2. Paris : I. Kervert et G. Chaudière, 1584, F. 389.

[35] Ellis H. Original letters of eminent literary men of the sixteenth, seventeenth and eighteenth centuries: with notes, and illustrations. London: Camden Society, J. Bowyer Nochols and Son, 1842–1843. P.79.

[36] Ibid., «The Company of Merchants trading to Muscovy, to Sir William Cecil, Lord High Treasurer». P. 76–79.

[37] Stout, F. The strange and wonderful discoverie of Russia: Hakluyt and censorship // Richard Hakluyt and travel writing in early modern Europe. The Hakluyt Society Extra Series 47. Ed. D. Carey, C. Jowitt. Farnham; Burlington: Ashgate, 2012. P. 153–163.

[38] Тем не менее, трактат Флетчер переиздавался в 1625 г., в огромной коллекции Сэмюэля Пурчаса «Hakluytus Posthumus, or Purchas his Pilgrimes». Эта коллекция рассматривалась Пурчасом как своего рода продолжение труда Ричарда Хэйлюйта и отчасти базировалась на манускриптах, оставленных Хэклюйтом, который к тому времени уже умер (1616).

[39] Thevet A. Des vrais povrtraits et vies des hommes illustres. P. 390